Уроки литературы 2105 года

     Урок баркасоведения в 8 "а" вела сама завуч - Перпетуя Мефодьевна Кожемякина, женщина дородная не только в целом, но и в каждой своей частности. Учительницей она считалась весьма придирчивой, но за окном светило весеннее майское солнышко, а в глазах учеников легкомысленно скакали веселые зайчики каникул.

     - Итак, - сказала Перпетуя Мефодьевна, тяжело опускаясь в большое кожаное кресло, - сегодня мы продолжаем тему "Авторы Баркаса". Начнем с Майора. Кто знает, что означает ник "Майор"?
- Это такой военный чин! - выпалил отличник Десятибалкин, преданно смотря на училку.
- В том-то и дело, что не только! - восторженно воскликнула Перпетуя Мефодьевна, - это лишь внешняя, парадная сторона ника! А внутренний, глубинный смысл? Ну, кто догадается?

     В классе воцарилось тоскливое глубинное молчание. Даже Почкаревин перестал рисовать чертиков на бритом затылке впереди сидящего Хрякина и затаился, уткнувшись в толстый том Баркасоведения. И только маленький смуглый армянин Тягусян продолжал безмятежно спать на задней парте.
- Это сокращение! - выпалила учительница, - Сокращение от двух слов: "май", то есть майский и "ор", что означает крик. "Майский крик" - так называли Майора друзья! Или "Майский шепот", как называли его возлюбленные.
Со второй парты раздалось громкое хихиканье второгодницы Анечки
- Многие считают Майора наиболее кровожадным среди авторов Баркаса, - продолжала тем временем учительница, бросив строгий взгляд на Анечку, - причем, ссылаются на известную цитату Баркаса от 15.05 "Труп! Нам нужен труп!". Но это не так. Майор - это мягкая и ранимая душа. Помните, его знаменитые стихи:

Пустыня - это такое место,
где никого не встретишь, кроме теста.
И тогда хочется,
Хоть и не по чину,
Писать на стенах всяческую матершину.

     На глаза Перпетуи Мефодьевны навернулись слезы.
- Уединения! - достав из выреза платья платочек и примакнув слезы, патетически воскликнула она, - Уединения! - как бы кричит нам Майор каждой буквой этих нетленных строк. Да, мне хочется матер... прибегнуть к нелитературному языку, но я не буду сегодня этого делать в обществе. В пустыню! Где на закате сладко засыпающего солнца, когда его дети-блики в последний раз пробегутся по вершинам барханов, я изолью свои тревоги и сомнения в надписях на стене.

     Бритоголовый Хрякин нахмурил свой мощный лоб, выплюнул в урну жвачку и поинтересовался ломающимся подростковым басом:
- А откуда в пустыне стены?
- Глупый ты, Хрякин, - вздохнула Перпетуя Мефодьевна, - это стены песка! Человек-песчинка среди стен песка.
- Круто! - согласился Хрякин.

     Учительница немного помолчала и продолжила:
- В действительности наиболее страшный и агрессивный автор Баркаса - Фцук! - это имя Перпетуя Мефодьевна произнесла настолько громко и негодующе, что разбудила даже всегда спящего Тягусяна, - Фцук постоянно требует крови! Что он делает с бедным Вербициусом! Мало того, что постоянно роняет его в кровать с опасностью переломать все кости...

     Анечка снова громко хихикнула
- ...Он готов его просто уничтожить! Вы можете себе представить Роман без Вербициуса? Я - нет. - Перпетуя Мефодьевна прямо-таки задохнулась от возмущения, - Вот например 28.06 он угрожает выстрелить им из пушки или - даже страшно представить - сварить. Вот 07.06, - учительница взяла методичку и процитировала, - "Верби такая скотина, что ему тока на пользу еще сцену в пыточной камере написать с дыбой". Жажда крови этого автора настолько велика, что он даже просит в одной из реплик своих собаркасников... Тягусян, кто ввел термин собаркасники?
- Гогия, - лениво ответил Тягусян и снова закрыл глаза.
- Правильно. Он даже просит своих собаркасников: "Не убивайте без меня Строфокамиллу!" После этого не выдерживает и духовный гуру Баркаса Перо, сам, кстати, небезгрешный в этом отношении, - он в реплике от 07.06 в ужасе восклицает: "Фцук - ты садист!"

     - А я вот читал мемуары Левконои, - заявил Десятибалкин, - там она очень мило отзывается о Фцуке.
- Мемуары Левконои! - презрительно сморщилась Перепетуя Мефодьевна, - это же позднейшая фальсификация. Ты что не помнишь, что проходил по баркасоведению в прошлом году, Десятибалкин?
Отличник смущенно замолк. Учительница оглядела класс и продолжила:
- Были изданы мемуары Перо "Тропами Баркаса" в 86-ти томах, пятидесятитомник Троянки "Заметки древнегреческой девушки о средних веках", три тома воспоминаний Подмастерья "Аббат Чилинджаро: смерть без рождения" и брошюра Тосола "О моей жизни на двух страницах". Левконоя же никогда мемуары не писала. Так называемые "Письма бантиком", приписываемые ей, выпущены неким Анализатором, личность которого так никто и не смог установить. Но вернемся к нашим авторам. Троянка - вот кто спас роман от его неминуемого сползания в пучину книги ужасов. Именно Троянке эта Вечная Рыцарская Сага обязана своей лиричностью, красотой, нежностью...

     "Дзын-дзын-дзын-дззззззззз", - прозвенел звонок на перемену и уже через мгновение перед Перпетуей Мефодьевной от 8 "а" остались только пустые парты да дремлющий в обнимку с толстым учебником Тягусян.
- Ничего, - сказала сама себе завуч, - это не последний урок. Вы у меня еще узнаете почем баркас лиха!

     Перпетуя Мефодьевна зябко передернула плечами. Ей что-то нездоровилось в последние дни. Першило горло, побаливал желудок, иногда подкатывала изжога. В другой день она взяла бы больничный и всласть повалялась бы с книжкой на любимом диване. Дети у бабушки с дедушкой, муж вторую неделю в командировке - красота, ни готовки, ни уборки, живи, да радуйся. В любой другой день - да, но не в этот. Сегодня ее любимая тема - в 8 "а" сегодня "Женские авторы Баркаса". Ни за что на свете, ни за какие коврижки Перпетуя Мефодьевна не пропустила бы этот урок.

     Итак, - сказала Перпетуя Мефодьевна, тяжело опускаясь в большое кожаное кресло, - сегодня мы будем говорить только о двух авторах.
- О Левконое и Троянке? - высунулся отличник Десятибалкин.
- Правильно, Костя, - привычно похвалила его учительница. - Именно о них, о Левконое и Троянке. Имена эти с самого появления романа стоят рядом. И мы сейчас, не задумываясь, произносим их вместе, как произнесли бы: Цезарь и Антоний, брат Гонкур и брат Гонкур, Гагарин и Армстронг, Брэкс и Джаксон. Ну-с, главный вопрос: почему Троянка регулярно обращается к Левконое как к своей сестре, а Левконоя Троянку никогда сестрой не называет. Кто хочет ответить первым?

     Костя Десятибалкин глубоко задумался. Как раз вчера он впервые против своего обыкновения не прочитал урока на завтра и теперь остро чувствовал себя не в своей тарелке. Положим, уважительная причина у него была. Вчера он мысленно был на свидании. Он наконец набрался храбрости и, купив два билета в кинатр, мысленно пригласил пойти с ним Светочку Перегудову. Светочка в его мыслях посветлела лицом и застенчиво согласилась. И совершенно счастливый Костя, обалдев от непривычных переживаний, два часа гладил ручку сиденья - ту, где должна была лежать Светина ладошка. Эту кинатрину Десятибалкин уже видел два раза (неужели он посмел бы пригласить девочку в кинатр на совершенно незнакомую кинатрину? А вдруг ей бы не понравилось и стало скучно?) и поэтому он совершенно беспрепятственно мог смотреть в сторону соседнего кресла, туда, где мысленно рисовался ему профиль Перегудовой.

     Опыт свидания Косте понравился и он решил, что в ближайшую же субботу он непременно мысленно пригласит Свету погулять в парке. Они будут есть мороженое и гулять по аллеям, разгребая ногами опавшую листву. А потом Костя возьмет ее за руку и Света мысленно спросит: "Почему же Левконоя никогда не называла Троянку сестрой?" Ой, это совсем не Перегудова спрашивает, это Перпетуя Мефодьевна спрашивает и вовсе даже не мысленно. Десятибалкин вздрогнул от испуга и лихорадочно бросился листать пятнадцатый том мемуаров Левконои "Письма бантиком", совсем забыв, объяснения училки на прошлом уроке, что они являются позднейшим апокрифом.

     - Арутюн, ты нам можешь ответить на вопрос? - завуч подняла с места опять заснувшего Тягусяна. Тягусян встал, почти проснушись, и затараторил:
- Троянка называла Левконою сестрой, потому что Левконоя была Троянке сестра, а Левконоя не называла Троянку сестрой, потому что Троянка не была Левконое сестра. - И скорее сел.

     - Кто нам может пояснить подробнее? - Перпетуя Мефодьевна была несколько обескуражена Тягусяновской скороговоркой. - Почему Левконоя Троянке сестра, а Троянка Левконое - нет? Анечка?
- Ну, - замялась Анечка, - это потому что Левконоя Троянке сестра, а Троянка Левконое - брат.

     Только большой педагогический опыт и наработанная неустанными упражнениями внутренняя дисциплина позволили Перпетуе Мефодьевне не прыснуть в кулак. А вот Почкаревин сдержаться не смог и от восторга он шлепнул впереди сидящего Хрякина ладонью по бритому затылку.

     - А вот и нет, - неожиданно сказал Хрякин.
- Какая она ей брат? Она не брат, она в детстве потерялась. Троянку в детстве украли цыгане, а потом они случайно встретились, и Троянка узнала свою сестру Левконою, потому что Левконоя держала в руке сломанную монету, а Левконоя не узнала свою сестру Троянку, потому что у Троянки не было в руке сломанной монеты. Троянка весь свой кусок монеты в парке на карусели потратила.

     - Молодец Хрякин, мне нравится как ты мыслишь, - Перпетуя Мефодьевна была так поражена явлением говорящего Хрякина, что похвалила бы его за что угодно, а не только за разумный ответ на свой вопрос. И она переключилась на своего любимца:
- Петя Васечкин, отвечай.

     - Вовсе они не сестры, - веско доложил свою версию Васечкин. - Я у дяди в книжке прочитал, что были такие специальные женщины, назывались монахини. Они капюшоны носили и все время ключами звенели. И их сестрами называли. И Левконоя была монахиня, а Троянка нет. И Левконою называли сестрой, а Троянку не называли. Вот. - И довольный Васечкин угнездился обратно на место.

     - Спасибо Петя. Ну, дети, хватит на сегодня. Домашнее задание вам: оцените все варианты, которые вы сегодня услышали и напишите небольшое сочинение на тему "Троянка и ее сестра Левконоя". А на следующем уроке я вам расскажу теорию академика Квасько почему же Левконоя не называла Троянку сестрой.

     Перпетуя Михайловна собрала со столов тетрадки с сочинениями учеников. И хотя ей и не терпелось поскорее узнать, чего там понаписали вверенные ее попечению юные души о Левконое и Троянке, она с видимым спокойствием запрятала тетрадную горку в свой пузатенький портфель и привычно приступила к уроку.

     - Итак, - сказала Перпетуя Мефодьевна, тяжело опускаясь в большое кожаное кресло, - сегодня я вам изложу теорию академика Квасько, почему же Левконоя никогда не называла Троянку сестрой.

     Начав уже сообщать ученикам аргументы академика, учительница видела перед собой любимый 8 "а". Как все обычно! Тягусян привалился к стеночке и молча недвижно смотрел перед собой. Перпетуя Мефодьевна отлично понимала, что Арутюн просто-напросто нагло спит, но может быть мальчик не имел возможности хорошо выспаться ночью? Может быть он всю ночь баюкал маленькую сестренку или ухаживал за больной бабушкой? Да и уроки он все сделал неплохо и сочинение свое сдал как все - вовремя и на пяти страницах.

     Второгодница Анечка украдкой поглядывала на себя в маленькое зеркальце, которое она, думая, что незаметно, прятала в ладошке, и пробовала языком не потрескалась ли помада на губах, про которую она должно быть тоже думала, что никто из учителей не замечает.

     Первая красавица класса Света Перегудова старалась слушать объяснения, чтобы получше все запомнить и потом не тратить лишнего времени на домашнее задание. Стараться-то она старалась, но получалось не очень. Потому что как раз сегодня ей приснился странный сон, что она гуляла с отличником Костей Десятибалкиным в парке и они ворошили ногами осеннюю листву и ели мороженое. И во сне ее Костя вовсе не был таким зубрилкой и занудой, как про него привычно полагали все девочки в классе, а вовсе наоборот, оказался веселым, разговорчивым и в профиль интересным. И совсем он не рохля и не слабак: когда Костя помогал ей перепрыгнуть через канавку, то он подал ей руку и на руке можно было почувствовать мускулы. Наверно Костя с гантелями занимается. Ну это ж надо такому присниться! Костя даже и не разговаривал с ней никогда и танцевать не приглашал на школьных вечерах. Он вообще в ее сторону никогда не смотрел! А вот взял и приснился.

     Бритоголовый Хрякин был далек от амурных интересов. Его вообще не интересовали все эти вздохи-передохи, танцуйки-поцелуйки и провожалки-обнималки. Девчонки для него не существовали в принципе. Ну о чем, о чем, можно говорить со всеми этими цацами, если у них даже бицепсов толком нет? Одни только визги и заколки, а вот сможет кто-нибудь пятнадцать раз подтянуться или выйти из маха в стойку на руках? Недоразумение одно, не больше.

     Сидевшего за Хрякиным Почкаревина заинтересовала фамилия Квасько. "Наверно, - думал Почкаревин, - кто-то из предков академика очень любил пить квас, вот и прозвали их Кваськами. А если бы он любил пить вино, то был бы сейчас академик Винько. А что? Тоже красиво звучит. А если бы пиво любил, тогда как, Пивко? Или Пивько? А если бы бузу любил, то как тогда бы был?"

     Костя Десятибалкин наверно очень обрадовался бы, если б знал, что Светочка о нем сейчас думает. Но он об этом не знал! И даже не догадывался. Но совсем не потому, что старательно внимал училке. Он и так знал теорию академика Квасько. Ведь каждый день Костя имел обыкновение прочитывать учебник на один урок вперед. В этот раз Костя даже не ограничился учебником, а пошел в школьную библиотеку и пролистал подписку журнала "Баркас и жизнь" за прошлый год, чтобы еще лучше понять академика. Поэтому сейчас Костя уже знал, о чем говорит Перпетуя Мефодьевна. И думал он не об этом, а о статье того же академика Квасько, но в другом номере журнала. Именно в этой статье Борис Васильевич Квасько популярно излагал главное открытие своей жизни - доказательство подложности "Писем бантиком", которые до того считались мемуарами Левконои, но, как твердо установил Борис Васильевич, на самом деле были подделкой. Квасько еще употреблял в статье непонятное Косте слово "апокриф", но Костя был готов сделать скидку на возраст академика и на некоторую его старомодность.

     Основными аргументами Квасько были положения науки, которую академик называл текстологией, и которая, по его словам, утверждала, что у любого автора характерные черты письма, такие как например пропорция между числом глаголов и прилагательных, остаются неизменными, что бы этот автор не писал - поваренную книгу или поэму. И что глагольно-прилагательная пропорция в "Письмах бантиком" не подходила ни к одному из фрагментов произведений, входящих в эпопею Баркаса, и особенно ее вступительной части - романа "К вашим услугам, государь". Но зато в комментариях к роману и в опубликованной позднее переписке авторов академик обнаружил совсем коротенький кусочек, который абсолютно по всем параметрам напоминал злополучные якобы-Левконоины мемуары. Принадлежал этот кусочек некоему Анализатору, который непонятно откуда взялся среди посланий авторов друг другу. Ведь сам Анализатор автором не был, почему же тогда его текст встречается между других авторских текстов?

     Ответа на этот вопрос Квасько не давал. Лишь туманно говорил, что личность Анализатора остается неизвестной и что может быть грядущие поколения ученых-баркасоведов смогут приблизиться к разгадке.

     Костя был откровенно расстроен. "Письма бантиком" были одной из самых любимых его книг. И она привычно соединялась в его сознании с далекой и прекрасной Левконоей. Левконоя наверно была очень красивая, думал Костя, может быть даже почти такая же красивая, как Светочка Перегудова. И надо же, подделка! Какой-то странный апокриф. Глагольно-прилагательная пропорция Квасько не понравилась. Костя машинально открыл лежавший всегда перед ним на парте пятнадцатый том "Писем" на сто двадцать восьмой странице и стал подсчитывать глагольно-прилагательную пропорцию. И, странное дело, пропорция получалась совсем не такая, как у академика. А, наоборот, очень точно совпадающая с такой же пропорцией из романа, которую Костя твердо помнил по учебнику. Костя аж вспотел от неожиданности. Он посчитал пропорцию на сто двадцать девятой и сто тридцатой страницах, потом сразу перескочил на двести сороковую - и везде пропорция получалась одинаковой: не как в статье у Квасько, а как в одном из самых лиричных и любимых Костей фрагменте баркасовского романа.

     Неужели академик ошибся? Нет, не может быть, он же академик! Академики не могут ошибаться! Наверно Борис Васильевич изучал глагольно-прилагательную пропорцию не по всем "Письмам", а только по некоторым томам. Увидел, что она одинаковая и не стал дальше считать. Он, может быть, даже и не заглянул в пятнадцатый том. Тогда что же получается? Получается, что пятнадцатый том "Писем бантиком" написан все-таки Левконоей? Надо скорее рассказать Перпетуе Мефодьевне. Немедленно, как только кончится урок.

     Костя теперь твердо знал, кем он будет, когда вырастет. Он будет баркасоведом. Он найдет таинственного Анализатора! Он тоже может быть прославится и станет академиком. И тогда Светочка посмотрит наконец в его сторону, взмахнет своими длинными ресницами (сердце Кости заранее покатилось в пятки) и...

     Но тут зазвенел звонок и урок закончился.

     ...Отсверлил звонок, безжалостный, как совесть праведницы, и дети расселись за парты. Почкаревин еще дожевывал славный бумажный снаряд, предназначенный специально для затылка отличницы и задаваки Люси Мелкоквантовой, пытливый Васечкин подсчитывал частоту вхождения буквы о в тексты "Баркаса", для наглядности закрашивая ее внутри красным, а Костя Десятибалкин дочитывал под партой затрепанный том "Писем бантиком", но в комнату уже вплыла Перпетуя Михайловна. Ее глаза светились педагогическим энтузиазмом.

     - Здравствуйте, дети мои.
Класс встал, хлопая крышками парт и нестройно залопотал приветствие.
- Итак, - сказала Перпетуя Мефодьевна, тяжело опускаясь в большое кожаное кресло, - сегодня мы посвятим урок поэзии. Все приготовили отрывок про Интернет? - класс зашумел как весенний лес под порывами живительного ветра. Перпетуя Михайловна нацелила сверкающее Перо на страницу журнала... класс замер.

     - Читай, Почкаревин, с выражением.
Почкаревин встал, обстоятельно почесал в затылке и обдернул курточку.

На намагниченных дорожках
Следы невиданных зверей,
Избушка там на курьих ножках
Стоит без окон, без дверей...

...Иная жизнь и берег дальный,
Там спит царевна мертвым сном,
Кот Аллерген там виртуальный
Все ходит по сети кругом...

Пойдет направо - стих заводит,
Налево - что-то говорит,
Там Злобный Ых в тумане бродит,
Мартышка на очках сидит,
Там Яхта с Ведьмой на борту
Являет миру красоту,
Там Голый Лес живет, не тужит,
В нем Серый Волк усердно служит...
Там поросенок мимоходом
Через леса, через моря
Разит пародией, паря
Над разным сетевым уродом

     - Достаточно, Почкаревин. Молодец. А кто объяснит выражение "без окон, без дверей"? Давай, Десятибалкин.
Отличник Десятибалкин вальяжно встал и приосанился.
- Элементарно... Это значит, что вебмастер сайта Избушка не стал заморачиваться с мастдайными виндами и проинсталлил Линуху.
Он победительно глянул на второгодницу Анечку, но она жевала под партой пирожок. Зато Хрякин оживился и презрительно пробурчал: "Линух - тоже глюковина та еще..."
Перпетуя Михайловна постучала по столу.
- Дети, не отвлекайтесь. Продолжай, Хрякин.

     Хрякин с трудом выпростался из тесной парты и завел глаза в потолок, где заранее выцарапал стишок.

В огромной шапке думский дьяк
Адаму Смиту дал тумак:
"Мы выйдем в космос разрежен,
В дубовой бочке, как Гвидон,
И там, вне тяжести оков,
Познаем истинну любовь..."
Делицын - сетевой орел,
Рунет Тенетами оплел
И триста витязей ужасных
Чредой из вод выходят ясных.
Там к Голове прихлынут волны -
И гостевые брани полны,
Над Дюком чахнет царь Санвей,
В ярмолке Сетевой Бродвей,
Люстдорфман там, как Посейдон,
Бушует, вечно возбужден,
Там Фрай, как гидра двухголовый,
Две нормы требует в столовой,
Там Фридман Штернбергом как ахнет:
-Здесь русский дух! Здесь Русью пахнет!

     Язвительный подковырщик Фима Циферблат уже приготовился поднять руку, но Перпетуя Михайловна была начеку.

     - Прекрасно, Хрякин! А что же сказано про Баркас и его обитателей?... Анечка!
Анечка подавилась пирожком и закашлялась. Одновременно она пинала в бок спящего Арутюна, который одурело щурился в лучах весеннего солнца.

     - Нас было много на челне... - неуверенно пробасил он, опасливо косясь на Перо в руках Перпетуи.
Спасительный звонок зазвенел, как тысячи серебряных бубенцов, и Перпетуя Михайловна с сожалением захлопнула журнал.
- На завтра всем выучить отрывок про Баркас. С выражением!..

     - Итак, - сказала Перпетуя Мефодьевна, тяжело опускаясь в большое кожаное кресло, - сегодня вы должны были приготовить урок о странной записи, которую мы можем видеть в правом нижнем углу заставки к каждой новой части романа. О чем я спрашиваю, Тягусян?

     Арутюн только-только прибежал с перемены и еще не успел задремать. А выспаться надо было обязательно, потому что на следующей перемене кровь из носа нужно успеть обегать три школьных этажа, но изловить неуловимого Генку-Зубчика и предложить ему поменяться "Барбадосами", а именно сменять розового на голубого, пока голубой не уплыл безвозвратно в соседнюю школу. И тогда у него будет уже три "Барбадоса" разных цветов, а с тремя разными Барбадосами его уж точно пустят на ежемесячное собрание филателистов и может быть даже сам Евгений Николаевич попросит его показать их всех вместе и оценочно и одобрительно поцокает языком.

     - Вы спрашиваете о Дизайн Итальянце - расторопно доложил Тягусян. Он всегда старался отвечать покороче, чтобы у учителей не возникало новых вопросов. Странные они, учителя. Все спрашивают и спрашивают, как будто сами не знают.
- Правильно, Арутюн, - похвалила его Перпетуя Мефодьевна. - В правом нижнем углу обязательной баркасовской заставки написано: "Дизайн Итальянец" и еще там такой значок стоит. И Перпетуя Мефодьевна, выбравшись из кресла, нарисовала на доске крупно: ©. - Ну, кто мне расскажет, что означают слова "Дизайн Итальянец" и этот значок?

     Первым руку поднял Васечкин. И Перпетуя Мефодьевна сразу же подняла его с места.
- Дизайн Итальянец - это так корректора звали, - стал рассказывать Петя. - Корректор проверял текст, исправлял ошибки и ставил штампик, что все в порядке, можно печатать. А значок © это две буквы, одна в другой, как в ребусе. Снаружи буква О, а внутри нее спряталась английская буква "си". Вместе они означают О'Кей, то есть "олл коррект", все корректно, все правильно с точки зрения корректора. Все корректоры такие значки ставили.
- А что же это за странная такая фамилия, Итальянец? - подбодрила учительница своего любимца.
- Это, наверно, испанская фамилия - таким ерундовым вопросом Васечкина было не сбить - испанские фамилии всегда на -ес или -ец кончаются. Он испанцем был. Правильно?

     - Нет, Петя, неправильно. У корректоров другой значок был. И Итальянец - вовсе не корректор. Кто еще скажет? - обратилась к классу учительница. Класс безмолвствовал. Отличник Десятибалкин, конечно, ответил бы правильно, но Кости сейчас на уроке не было, он уехал отстаивать честь школы на городскую олимпиаду по баркасоведению. И Перпетуя Мефодьевна принялась излагать сама:

     - Эта история, ребята, началась очень давно. Давайте вспомним, кто из авторов Баркаса старше всех?
Ответ на этот вопрос знали все и в классе сразу поднялся лес рук. Но Перпетуя Мефодьевна никого спрашивать не стала, а пустилась в дальнейшие обсуждения:
- Старше всех среди авторов Баркаса была Троянка. По ее собственному признанию она родилась еще до греко-троянской войны. Левконоя, в принципе, тоже называла себя древней греческой девушкой, но ее рождение, как неопровержимо установлено, произошло уже позже, а именно в период расцвета Афинской республики. - Учительница благоразумно не стала спрашивать учеников, когда же случилась греко-троянская война и насколько позже имел место расцвет Афинской республики. Но если Въедливый Читатель подумает, что она и сама была не очень-то в курсе дела, то Читатель будет не прав, потому что дома в шкафу у Перпетуи Мефодьевны лежал университетский ромбик, а следовательно такие элементарные исторические факты были ей наверняка известны.

     - Так вот, по окончании войны Троянка покинула свою родную Трою и вместе с Одиссеем они жили на маленьком острове. А потом расстались. Ну вы же все читали ее знаменитые "Письма Елены Троянской". А расстались они потому, что Одиссей Троянку приревновал. К кому? - Нет, это не был вопрос, обращенный к классу. Это Перпетуя Мефодьевна подбадривала и направляла себя риторическими вопросами. - Одиссей ревновал Троянку к Энею. Эней был такой троянский царевич и Троянка с Энеем долго жили в Трое в одном дворце. И вот Одиссей подозревал, что у Троянки с Энеем был роман. Троянка как могла его разубеждала и некоторое время это помогало. Но потом Одиссей все-таки не выдержал мук ревности и Троянку покинул. И вернулся к себе на Итаку. А Троянка очень переживала и все писала ему письма и пыталась объяснить, что с Энеем они были просто друзья, а любит Троянка одного Одиссея.

     Здесь рассказ на мгновение прервался, потому что Перпетуе Мефодьевне надо было перевести дух. Она немного опасалась, что ее ученики не станут близко к сердцу принимать любовь, ревность и разлуку, случившиеся много-много лет назад. Но напрасно: класс очень внимательно ее слушал, а особенно второгодница Анечка, которая даже бросила разглядывать лежавший у нее на коленях иностранный журнал с яркими картинками и, вся внимание, не отрывала от учительницы глаз. А Перпетуя Мефодьевна продолжала:
- Эней, как мы знаем, после разгрома Трои переехал в Италию. Вот его-то, чтобы отличить от остальных троянских героев, и называли за глаза Итальянцем. А что такое, дети, Дизайн? Нет, это не другое имя царевича Энея. "Дизайн" - это составное слово. Первая часть - "диз" - это приставка, выражающая отрицание. Вторая часть - "айн" - это по-немецки "один". То есть "Дизайн Итальянец" означает в переводе на русский язык "ни одного Итальянца". Таким образом Троянка посылала своему любимому зашифрованную весть, что никаких романтических чувств она к Энею не испытывает.

     Здесь глаза Перпетуи Мефодьевны слегка затуманились и легкие слезки начали покалывать ей веки. Не то вспомнила она свою молодость и лихого баскетболиста из дома напротив, не то пожалела неведомую ей Троянку, но звонок с урока она пропустила и спохватилась, только когда увидела перед собой пустой класс, который благоразумно предпочел исчезнуть на перемену совершенно беззвучно и тем остаться без домашнего задания.